Андалал - героическая песнь Дагестана

«Здесь немало преданий о немеркнущей славе бойцов.
И чунгуры поют, как во имя свободы и мира,
Бросив громкий свой клич по аулам в родимом краю
Разгромили в сраженье персидского шаха Надира,
Отстояв свои горы – исконную землю свою..»
Р. Гамзатов

Дагестан в переводе – страна гор. Это только, кажется, что горы крепки и надежны. Лавины, обвалы, оползни, осыпи, снежные заносы, гололедица, ветры, ливни, потопы и даже землетрясения чередуются с самой мирной погодой – теплом, солнцем, и прекрасные пейзажи кажутся тогда обителью красоты и покоя. Но в горах можно найти все что угодно только не покой. Ничто так не обманчиво, как надежность гор…

– Что за люди живут в этой стране? – спрашиваю я.
– Когда горец впервые видит большой город, где дома, как горы, улицы – ущелья, а грохот, как непроходящий горный обвал, – Вах! – думает, он, что за люди живут здесь, что за люди? А в горах, как и везде, живут люди. Мужчины и женщины, старики и дети. Мужчина.… Какой он мужчина, если его не боятся? Тысячи лет знал мужчина свое дело: он – гроза врагов, надежда народа, аула, семьи. Дерзкие, сильные, смелые – вот такие здесь всегда были мужчины. Вскочить на коня, драться до смерти или победы, вернуться домой победителем. Пир победителю, хвала победителю, все победителю. Тысячелетиями жил Дагестан опасностью. То арабы сюда приходили, то турки, то Персия, ближайший сосед – и все приходили войной.

– Но почему, откуда эта странная привязанность к этой в чем-то трагической, неприветливой, суровой земле, желание утвердиться на ней, продлить свой род, именно в горах?
– Слишком дорого она досталась, эта земля. Вечные войны тысячелетиями спорили с человеком: селения разоряли, сжигали; все выше и круче селились люди – все неприступнее выбирали места для жилья.

Мы беседуем с жителями аула Корода, поднимаясь на заоблачную высоту. Кажется совсем рядом, освещенные полуденным солнцем сияют белоснежные шапки горных вершин. Они, действительно, чем-то напоминают седобородых аксакалов, сидящих у въезда в каждый горный аул. И наверно, правильнее сказать, что вершины гор тоже увенчаны не шапками, а папахами. Припав к кремниевой поверхности совершенно отвесной стены, аул стекает с нее, как поток окаменевшей лавы, пролившейся, бог знает в какие времена. Крутые склоны, недоступные скалы и дикие реки – вот защита дагестанцев: каждое селение начиналось и оставалось жить в самых невозможных для жизни условиях. И находило свой способ защиты.

Аул Корода, особенный: он стоит на песчаном холме, и сакли его висят над отвесными осыпями. Попробуй враг взять приступом – ничего у него не получится. Сыпучий пьедестал селения – надежная его защита: стены, как вода потекут под руками захватчика, а камни сами рухнут на голову несчастного.
В старых аулах еще стоят сторожевые башни. Они служили когда-то убежищем: в старину укрывали людей от кровной мести. Выдерживали осады врага, берегли покой горцев. Здесь на верхней площадке, наблюдатели, едва завидев опасность, мгновенно зажигали огонь. Заметив его, в другом селении, также мгновенно зажигали свой: огонь на башне – сигнал в горах. Весть об опасности летела быстрее коня, быстрее слова…

12 сентября 1741 г Надир-шах выступил в поход на Аварию. И с первых же шагов столкнулся с упорным сопротивлением. Первое крупное сражение между горцами и шахскими войсками произошло в Аймакинском ущелье, здесь почти полностью был разбит 20-тысячный отряд персов. Такой же участи подвергся 10-тысячный отряд Гайдар-бека, от которого после разгрома осталось 600 воинов, с которыми он бежал.
Решающее же сражение произошло в Андалале, куда войска персов подтянулись к концу сентября. Надир-шах расположился лагерем на Турчидагском плато, над аулом Мегеб. Место это и сейчас дагестанцы называют «холм, на котором остановился Надир-шах». Недалеко от этого места располагались Мегеб, Обох, Чох, а противоположном склоне – Бухтиб, Согратль, Гамсутль.

Вольное общество Андалал управлялось представителями входящих в него обществ и «Сводом решений, обязательных для жителей Андалалского округа». Первый пункт «Свода» отмечал важность защиты общества от завоевателей. Была предусмотрена забота о семьях погибших на войне и инвалидах. Общество брало на себя их полное обеспечение.

Надир-шахом был отправлен фирман, в котором он предлагал обществу сдаться, угрожая многочисленностью своего войска. Получив послание, андалальцы собрали Совет старейшин. Горцы войны не хотели, но не хотели и зависимости от кого бы то ни было. Желая избежать кровопролития, ученый-богослов Ибрагим-Гаджи написал ответ шаху: «...Мы просим, именем Аллаха, возвращайтесь к своим местам…». Другой ученый-богослов Салман выступил на Совете с такой речью: «…Эти люди, толпа Надир-шаха… люди с плохими намерениями, с ними нельзя установить мир. Надо браться за оружие и перебить всех кизилбашцев…». Речь его получила всеобщее одобрение, и горцы решили принять бой.

Решение, принятое на Совете старейшин, вызвало гнев шаха. По преданию, Надир-шах велел казнить троих посланцев, прибывших с предложением от имени общества не вступать в их пределы. Когда эта весть дошла до горцев, стало ясно, что вооруженное сопротивление неминуемо.

У иранцев было более 50 тыс. опытных, хорошо обученных воинов, андалалцы же могли выставить около 5 тыс. ополченцев. Но это не могло остановить их волю к свободе. Андалальцы ночью напали на отряд персов, охранявший табун лошадей. А утром Надир-шах «…со своим отрядом с чохских гор выступил на близлежащие селения Мегеб и Обох. Оба села Кани-хан сжег». Но жители этих селении успели покинуть свои дома.

На обратном пути в лагерь, в узком ущелье чуть выше Обоха персов поджидала засада, на их головы сверху летели камни. Отряд был уничтожен. Одновременно такие бои шли на всех аварских землях. Это была партизанская война, беспрерывная, рассчитанная на изматывание врага. И казалось, что даже погода помогала горцам: шел холодный дождь, дороги раскисли, горы и ущелья окутались туманом. Так продолжалось несколько дней. Как тут не вспомнить слова Владимира Высоцкого: «Ведь это Наши Горы – Они помогут нам»

Пока у андалальцев еще были силы держаться, но гонцы с письмами летели во все концы Дагестана с призывом прийти на помощь. В аварской песне «О разгроме Надир-шаха», перечислено более 10 союзов вольных обществ, к которым обратились андалальцы. И перед лицом реальной внешней угрозы все аулы вольных обществ, большие и малые, поднялись как один. Горцы свою свободу и независимость ставили превыше всего и считали, что их надо сохранить, даже ценой жизни многих. Только этим можно объяснить тот дух горцев, сражавшихся в Андалале, единство и готовность всех ополченцев прийти на помощь друг другу и их общую, одну на всех, победу над врагом.

В этой же песне говорится и о том, что когда отряды дальних аулов, «только седлали коней», в Андалале уже вступили в бой отряды ополченцев из ближайших обществ. Первыми отозвались представители Хунзаха:

«И когда в Хунзахе прочли посланье, стали они снаряжаться.
Откуда появилось это маленькое войско?
Из каких земель предводитель войска?
То маленькое войско Дайтилал из Хунзаха,
предводитель войска Муртазали». (сын Казикумухского Сурхай-хана)

Горцы скакали на подмогу по горным дорогам, не щадя ни себя, ни коней, и к концу третьих суток все были на месте сражения. В тяжелых боях прошли 4 дня и ночи. На пятый день шах послал 3 крупных отряда в трех направлениях: к Обоху и Мегебу, Чоху, Согратлю, которые мешали продвижению его войск вперед. Один из таких отрядов ополченцы поджидали с засадой неподалеку от Чоха, в ущелье Хариб. Отряд был полностью уничтожен. Другой крупный отряд был разбит на пахотных полях с. Мегеб.

«Не получившие вьюка навоза мегебские
пашни были удобрены кровью иранцев»,
По непромытым дождевым потоком обохским
ущельям потекла речка каджарской крови».

На полях мегебских развернулись сильнейшие бои между пешими отрядами персов и горского войска. «В тот день и на мегебских землях, и в окрестностях Чоха в местности Гоцноб войска каджар были так сильно потрепаны, что бежали» – написал хронист.

Третий отряд, самый большой, посланный в сторону Согратля, попал в засаду в местности Хициб, неподалеку от с. Обох. Здесь развернулось одно из жесточайших сражений, где пал практически весь иранский отряд. Местность не позволяли персам применять кавалерию или пешее войско: рельеф разбивал сражающихся на небольшие группы. В день, когда шли бои на южном склоне Турчидага, с севера на шахский лагерь, напали объединенные отряды цудахарцев, лакцев, акушинцев, кубачинцев. В развернувшихся сражениях было проявлено невиданное мужество, совершено множество героических поступков, горцы добровольно шли на смерть ради большой цели. Победа или смерть – другой альтернативы у них не было.

Это была очень важная победа в жизни всех народов Дагестана. События этой тяжелой борьбы и знаменательной победы отражены во многих рассказах, преданиях и легендах, воспеты в песнях, записаны современниками, описаны историками.

Надир-шах продолжает уговаривать горцев прекратить борьбу, обещая различные льготы и привилегии. И на каждое свое обращение, получает достойный ответ. Ахмед-хан Кайтагский посылает шаху письмо в «осмеятельных тонах». А хунзахский нуцал Магомед-хан, пишет: «…Ты упрекаешь меня в том, что я не явился к тебе на поклон. Я ожидал твоего прибытия к себе, чтобы принять и проводить по нашему горскому обычаю. Я слышал, что между тобою и нашими пастухами произошла «драка» (намек на Андалальское сражение). Уверяю тебя, что наши добрые воины не участвовали в этом, да и я не допустил бы этого, ибо драться с пастушьим сыном (намек на незнатное происхождение шаха) подобает лишь пастухам. Советую тебе – иди скорее назад в Иран и больше не приходи к нам, а то мы тебя пошлем в пекло, чтобы ты мог найти там своего брата (намек на сожженного живым, горцами в 1837 г. Ибрагим-хана)…».

Так бесславно закончилось вторжение в Дагестан, стотысячной армии «Грозы Вселенной».