Праздник "Шарвили". Через эпическую героику к реальному героизму

В 2000 году культурная жизнь Дагестана обогатилась еще одним красочным действом - праздником лезгинского героического эпоса "Шарвили". С того времени он проводится ежегодно и собирает многочисленных участников и гостей со всех городов и районов республики и других регионов России, а также соседних стран.

В августе текущего года в селении Ахты прошел очередной праздник, в рамках которого были озвучены старинные народные песни и проведены интересные состязания по народным видам спорта. Такие мероприятия не только позволяют сохранять культурное наследие народа, но и способствуют патриотическому воспитанию людей, сближают народы, укрепляют мир и согласие на дагестанской земле.

Кто такой Шарвили и как веками складывались героические сказы о нем - народный эпос - об этом предлагаемая статья доктора философских наук Ахеда Гаджимурадовича Агаева.

Впервые полный канонический текст лезгинского народного героического эпоса "Шарвили", собранного и литературно обработанного профессиональными поэтами Забитом Ризвановым (1926-1992) и Байрамом Салимовым, был издан в 1999 году в Махачкале. Спустя год Ризваном Ризвановым была переведена на русский язык и выпущена в свет первая часть этого крупного словесного художественного полотна. Не сомневаюсь в том, что "Шарвили" займет достойное место в эпической литературе и искусстве всего Дагестана и Кавказа, если не сказать о более широком пространстве его восприятия.

Достоинство "Шарвили" состоит, конечно, не только в том, что он стирает одно из обширных "белых пятен" в истории культуры лезгинского народа. Главное - это его положительная роль в художественном самосознании культуры и истории Кавказской Албании, которая считается прародиной, пожалуй, всех современных народов Восточного Кавказа. В какой-то мере идея и проблематика "Шарвили" восходят к началу первого тысячелетия нашей эры. Произведения, подобные "Шарвили", дают нам осознать художественно-образную, мифологическую и практическую формы восприятия нашими предками окружающего мира и повседневных событий, быта, семейного и житейского уклада, культуры человеческих отношений, любви и ненависти, дружбы и вражды в обществе.

Загадочно и то, что в народном сознании Шарвили выступает современником всех крупных событий в истории лезгинского народа. Он жил до и после принятия лезгинами и другими соседними народами мусульманской веры, до и после жарких схваток между арабами и хазарами за овладение Кавказом. Шарвили в образе Каменного Мальчика, воевавшего против орд Тамерлана, преграждал им путь в горы Дагестана. Затем Шарвили вступает в схватку с армией Надир-шаха. Даже в фольклоре Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., особенно в плачах, слышны отголоски призыва Шарвили. Народ, за исключением одного-двух случаев, наделяет его физической неистребимостью и неисчерпаемой духовной энергией. А то, что представления об образе Шарвили создавались в разное время, в разных концах страны, в разных обстоятельствах и у людей, которые сообразно своим художественным дарованиям отдавали предпочтение тому или иному жанру, позволило эпическому герою обрести известность одновременно и разновременно в мифах, легендах, преданиях, песнях и плачах, сказках и сказаниях.

Из всех фольклорных жанров эпос более всего является живым прошлым народа в масштабах героической идеализации. Герой, героизм, героика, героизация, являющиеся новыми языковыми знаками, порождаются гражданским обществом, государственным устройством жителей, их социальной и политической дифференциацией. В таких обществах народы находятся в движении, сражениях, войнах и иных схватках и кровопролитиях сил добра и сил зла. Они рождают героев не только для себя, но и для других. Герой приносит избавление народу от вражды, угнетения, добивается справедливости. Почему-то народ воспевает и возвеличивает Шарвили. Да еще с напоминанием, что велик народ, который обеспечивает величие своей Родины, и не менее велик народ, который рождает героев-патриотов.

В данном произведении эпичность и героичность сплетаются воедино, не только утверждают новый человеческий образ, но и новые жанры, композиции, сюжеты, диалоги, монологи и другие средства создания героических характеров. Тому свидетельство - мировая практика воссоздания героических эпосов: эстонского "Калевипоэг", армянского "Давид Сасунский", киргизского "Манас", грузинского "Сказание об Амирани" и другие. Эстетика и мораль героического эпоса (эпического героя и характерных для создания образа художественных средств) осваиваются и на Северном Кавказе осетинами (нартский эпос), аварцами в образе Хочбара, лакцами в поэме "Парту-Патима", даргинцами в батыраевских песнях о герое, кумыками - в их йырах.

Перед исследователями Шарвили предстал в своей подлинности, цельности и величии. Он оказался хорошо известным фольклористу классическим образцом героя, воина-богатыря, защитника Отечества, выразителя народного и национального духа.

Остановлюсь на содержании некоторых глав эпоса, опубликованных на русском языке Даглар и Цюквер, муж и жена, семь лет ждут рождения ребенка. Но он не рождается. В тоске и печали проходит время. Однажды к ним заглянул Каос-Буба, "чудес любитель, лекарь, воин и сказитель". Он знал о беде хозяев сакли. Желая помочь, он подарил им "яблоко большое, волшебное, краснощекое", посоветовал вдвоем съесть его и, прежде чем покинуть порог сакли, предложил: если от яблока родится дочь, дайте ей имя Сувар, а если сын - Шарвили. Родился сын, да и необыкновенный. Он растет не по дням, а по часам. Через год он уже юношей стал. С горной рекой поспорил, затем скрутил рога могучего быка, на бегу поймал волка, пригнал в аул вместе с коровами и овцами лис, джейранов и барсов. Озадачил сын отца.

Даглар собрал семейный совет, пригласил соседей. Пришел и Каос-Буба с мудрыми назиданиями. По неписаным адатам, чтобы верно Родине служить, молодцу нужен меч, нужен и конь крылатый. Но какой бы меч ни доставлялся, Шарвили тут же переламывал его. Ему приводили из разных мест коней, но они не выдерживали тяжести Шарвили. Решили собрать оружие отовсюду, народ "тот металл из недр Отчизны добывал ценою жизи", а кузнецу Дахару велели выковать из собранного оружия один грозный меч. С трудом отыскался и волшебный конь.

Вскоре наступило время боевого крещения. Шарвили еще не успел проститься с юношескими привычками (танцами и песнями в кругу друзей). Но вот из города Ковара (Дербента) примчались перепуганные гонцы с известием о том, что город подвергся нападению невиданного доселе звероподобного племени, и стали умолять о помощи. Шарвили стал собирать войско, на его зов откликнулись тысячи добровольцев. Полетели на врага пики и стрелы. Сам Шарвили сражался на коне впереди всех, одолел предводителя вражьего племени и избавил город от
беды.

Однажды Шарвили приснился волшебный сон. Он видит черную землю и голубое небо, безводное пространство. Герой не понимает, как очутился в таком месте. Силы его были на исходе. И вот он слышит чудесную песню. Перед ним появляется невиданной красоты девушка, протягивает ему кувшин с прохладной водой, зовет его в свой дом. Оказалось, что семеро братьев этой девушки сражаются с Аждаханом (аждахой) и никак не могут победить его. Шарвили убивает Аждахана, а братья в знак благодарности отдают свою сестру за него замуж, чего желает и сама девушка.

Пока Шарвили находился вдали от Родины, там разворачиваются трагические события. Опять напал враг во главе с Хизри-Меликом, захватившим город Худат. Касс-Буба понял, что надо идти на поиски Шарвили. И вот он застает его в обществе молодой девушки. Начинает укорять его в том, что он не спешит защищать Родину, попавшую в беду. Шарвили мчится в Худат, вступает борьбу с хитрым Хизри-Меликом, раскрывает его коварства и побеждает в честном бою. Потом Шарвили переживает трагическую смерть своих родителей и жены, мстит врагам, помогает людям в строительстве мостов И дорог, других трудоемких хозяйственных делах, женится вторично, чем вызывает осуждение соплеменников, вновь и вновь сражается с иноземными захватчиками, совершает путешествие в Страну Льдов, вызволяет из беды многих людей и, наконец гибнет от коварства очередного врага. Но мертвого его никто не видел, поэтому люди считают, что он ушел в скалу и может выйти оттуда, если три раза окликнуть его в час трудных испытаний.

Удивительный финал. Есть сообщение о смерти Шарвили, но неистребимая жажда иметь бесстрашного героя заставляет пренебречь реальностью. В художественном сознании народа Шарвили жив и остается таковым навсегда. Наверное, в этом есть опосредованное движение духа через эпическую героику к реальному героизму. На этом пути происходит нравственное очищение, облагораживание чувств. Не потому ли в своей фантастичности Шарвили все-таки является и реальным, приближенным к простым людям, героем. Он не только их друг и заступник, но и их гордость.