Давди из Балхара

Хан кумухский Агалар
Написал в Балхар письмо,
Чтоб немедля прискакал
Смелый юноша Давди.

Умоляла мать в слезах:
«Не скачи в Кумух, Давди!»
Сын упрям: «Помчусь туда,
Где живет проклятый хан!»

Нет, не ястреб то ручной —
Сел смельчак на скакуна.
Не поток бежит речной —
То гнедой скакун бежит.

Не трава звенит, поет —
Звонко ржет скакун гнедой,
Достигая крепостных
Агаларовых ворот.

У ворот, где хан живет,
Должен спешиться седок,
Но въезжает наш Давди,
Гордо сидя на коне.

«Долголетия тебе,
Хан кумухский Агалар!»
«Долголетия тебе,
Смелый юноша Давди!

Ты гнедого скакуна
Моему вручи стрелку
И медового питья
У меня отведай ты!»

Молвив так, добавил хан:
«Пей до дна и будь здоров!»
Ханша преподносит рог:
«Осуши, налью опять».

Подала почетный рог
Агаларова жена,
В то медовое питье
Яду подлила она.

Мог ли не принять Давди
То медовое питье?
Мог ли здравице в ответ
Вскинуть верное ружье?

Осушил он полный рог,
Да назад вернуть не смог,
Взял поводья, — тяжело
Седоку вскочить в седло!

«Помоги ты мне, стрелок,
На гнедого сесть коня,
У меня темно в глазах,
Ясных, словно виноград!»

«Эй Давди, твой конь хорош,
Да поспорит ли с моим?»
«Грозный хан, мой конь хорош
И поспорит он с твоим!»

Говорит надменный хан:
«Ты коня пусти вперед!»
«Будь здоров, почтенный хан,
Сам коня пусти вперед!»

Агалар пустил коня,
Вслед за ним пустил Давди,
На седьмой версте вперед
Вырваться сумел Давди.

Повернул потом назад,
Поскакал в аул родной,
Головой к седлу припав,
Задыхаясь на скаку.

Седоку невмоготу
От медового питья,
Ядом был отравлен рог,
Тот, что ханша поднесла!

Жить бы дома у себя,
А не ездить бы в Кумух,
Пить бы крепкую бузу,
А не сладкое питье!

Растянулась далеко
Табахлинская тропа,
Выжгли зной и суховей
Табахлинскую тропу.

Но от пота и от слез,
Что со всадника текли,
Лужи разлились кругом
На засушливой тропе.

Были в соловьином рту
Зубы серебра белей, —
Высыпались на коня
Зубы серебра белей.

Две серебряных руки,
Пальцы, что слоновья кость,
Но поводья скакуна
Пальцы выпустили вдруг.

«Всех коней, скакун гнедой,
В скачках ты опережал,
Так доставь меня живым:
Впрок тебе ячмень пойдет!

Ты, парящий надо мной
С позолотой на крылах
Ловкий ястреб молодой,
Не в Балхар ли ты летишь?

Если ты летишь в Балхар,
Нашим старцам передай,
Чтоб они прислали мне
Деревянного коня.

Если ты летишь в Балхар,
Нашим юношам скажи,
Чтоб кунацкую в земле
Выкопали для меня».

Вот носилки понесли —
Деревянного коня,
В траур, ворона черней,
Облачается аул.

«Братья милые, прошу
Я носилок не качать:
Пропитал ужасный яд
Сахарную грудь мою.

Я прошу, седая мать,
Бурки ты не поднимай,
Чтобы видеть не могли
Тело белое мое.

Всех подруг, моя жена,
Ты затмила красотой,
Ты достанешься тому,
Кто давно тебя желал.

Пусть погибнет, пропадет
Молодая жизнь моя, —
Жалко мне родную мать:
Не ослепла бы от слез!

Зарыдай, моя жена,
Крикни, глядя на Кумух:
«Пусть погибнет ханский дом
Пусть погибнет подлый хан!»

Зарыдай, родная мать,
Выйди к берегу реки:
Смелый, юный ястреб твой
Половодьем унесен!

Ляжет надо мной плита, —
Старики, оставьте щель:
По воду жена пойдет,
Звук шагов услышу я.

Юноши, насыпьте вы
Самый тонкий слой земли:
Конь пойдет на водопой —
Ржание услышу я».