Сурхай-хан II как вождь национально-освободительного движения народов Кавказа в XVIII в.

Нет, пожалуй, на территории бывшего СССР другого народа, которому бы становление Российской империи стоило так дорого, как кавказским горцам. Беспримерная эпопея многолетней героической борьбы горцев Кавказа за свою независимость против могущественнейшей в мире империи освещена со многих сторон. Она обросла обширной и довольно противоречивой историографией, из которой везде и всегда выглядывает титаническая фигура имама Шамиля, которая невольно закрывает свет исследователям на некоторые незаслуженно оттесненные на второй план страницы этой воистину уникальной войны.

Часто любят повторять, что горцы Дагестана под руководством Шамиля воевали 25 лет, и забывают, что речь идет лишь о годах, связанных только с этим славным именем. Между тем еще в 1860 году в Тифлисе вышла книга начальника штаба Кавказской армии России Ростислава Фадеева под названием «60 лет Кавказской войны». А ведь и тогда еще западным горцам предстояли четыре года жестокой войны теперь уже на истребление. Но даже в эти дополнительные годы далеко не укладываются временные рамки Кавказской войны - она началась гораздо раньше и длилась гораздо дольше, просто не все ее страницы прочитаны еще читателем. Между тем у трех сменившихся поочередно вождей - Гази Магомеда, Гамзатбека и Шамиля - в Дагестане были и другие предшественники, оказавшиеся, к сожалению, менее удачливыми в исторической науке, чем даже на поле боя, но тем не менее заслуживающие уважение потомков. Да еще многие бойцы масштабом поменьше, отдавшие жизнь за Родину, должны бы выйти из излишне затянувшейся исторической тени.

Многие просто не знают, что до имамов в течение 24 лет против Российской экспансии в Дагестане и северном Азербайджане противостоял Сурхай-хан II Казикумухский, уважительно прозванный в народе «Кунбутта», что значит дедушка.

Хотя в орбиту имперских аппетитов Российской империи Северный Кавказ и Дагестан попали довольно рано, методическое давление началось с конца XVIII века, и большая доля борьбы выпала на долю Сурхай-хана II. Он начал ханствовать в Казикумухе в 1789 году, сменив своего умершего многодеятельного отца Магомед-хана.

После присоединения Грузии, и особенно после движения Шейхмансура, Россия более интенсивно взялась за покорение Кавказа. В 1796 году в Дагестане под предлогом противостояния захватническим устремлениям Ага-Мухаммед-хана Каджара Персидского, в целях обеспечения покорности местных феодалов появились русские войска под командованием Валериана Зубова. Шамхал Тарковский, Уцуми Каракайтагский и Кадий Табасаранский изъявили покорность и даже предоставили свои силы в распоряжение Зубова, двинувшегося на Дербент. Сурхай-хан II с двадцатитысячным отрядом воинов явился на помощь Шейх-Али-Хану Дербентскому и принял участие во всех неудачных для себя и последнего боях. Отсюда началось упорное противостояние правителя маленького народа, боезапас воинов которого, по словам историка Али Каяева, ограничивался «двумя зарядами на каждого воина, один в стволе и один в запасе», против первоклассной регулярной армии своего времени.

Разбитый под Дербентом Сурхай-хан II, вновь в том же году появляется у крепости Алпан перед войсками генерала Булгакова, успевшими к тому времени водворить нужный им порядок во всех закавказских ханствах. Первая ожесточенная битва закончилась в пользу Сурхай-хана II, русские войска вынуждены были поспешно укрыться в крепости. Но на следующий день Булгакову удалось взять реванш, и хану пришлось отступить в подвластную ему Кюру. Преследовавший его Булгаков у реки Самур призвал к себе Тарковского, Каракайтагского и Табасаранского правителей и стал готовить совместный поход на Кюру. Здесь Сурхай-хан II, увидевший вопиющее неравенство сил, вынужден был первый раз присягнуть России. Однако вскоре Павел I, сменивший на престоле ненавистную ему мать, вывел с Кавказа все войска. После Георгиевского трактата 1801 года и присоединения Грузии к России у многих местных правителей пошла мода снова и снова присягнуть России. Один Сурхай-хан II со своим малочисленным войском носился из конца в конец, пытаясь организовать сопротивление российской экспансии. Везде, где намечалось мало-мальски заметное сопротивление русским, он появлялся либо сам, либо отправлял с войском одного из сыновей. В 1803 году он отправил к джаро-белоканским аварцам с отборным отрядом в 500 бойцов сына Халидбека, который стал проводить активную подстрекательную работу среди последних. К моменту взятия Гянжи русскими войсками в следующем, 1804 году, джаро-белоканцы были охвачены серьезными волнениями. Главнокомандующий на Кавказе Цицианов отправил для их усмирения генерала Гулякова. В ожесточенном сражении в узком ущелье при активном и героическом участии отряда Халидбека войско Гулякова было разгромлено, и он сам погиб в бою.

Через два года, в 1806 году, Сурхай-хан II отправляет на помощь уже Бакинскому Гусейн-Кули-хану старшего сына Нухбека. В момент похода Цицианова на Баку, начавшегося неудачей и предательским убийством самого ряда неудачных операций Сурхай-хан II принужден был вновь присягнуть России, но категорически отказался от уплаты какой бы то ни было дани, хотя Гудович и сам с самого начала шел на уступки, требуя с Казикумуха на 2 тысячи рублей меньше, чем с других ханств. Чуть позже еще одну безуспешную попытку упорядочить отношения с Сурхай-ханом II сделал новый командующий генерал Тормасов, и опять безуспешно.

Антирусская активность Сурхай-хана II не снижалась ни на один день. Даже в его ближайшем окружении были люди, которые, указывая на гигантскую разницу в людских и материальных ресурсах, «советовали ему отказаться от бесперспективных попыток, но он был неумолим. «За Родину, веру и свободу нужно сражаться, невзирая ни на что», - любил повторять Сурхай-хан II. Горько сетовал он и отмечал, что у многих правителей материальные соображения превалировали над интересами родины и веры.

В конце 1811 года Сурхай-хан II отправил сына Нухбека для совместного с шейх Али-Ханом нападения на г. Кубу, занятым отрядом генерал-майора Гурьева. Однако прибывший спешно на помощь последнему отряд генерала Хатунцева нанес им поражение и двинулся навстречу спешившему сыну на помощь Сурхай-хану II в Кюру. Последний с сыновьями укрепился в лезгинском селении Шихикент и приготовился дать опор. После ряда серьезных стычек Хатунцев ночью внезапно снялся с позиций и стремительно двинулся на Курах – резиденцию Сурхай-хана в Кюре.

Последний и тут успел горными тропами опередить Хатунцева и преградить ему путь в Курах. Битва за Курах представляет собой одну из малоизвестных, но ярких страниц в истории героической борьбы горцев за свободу. Оборона передовой башни была поручена сорока отчаянным храбрецам из Мачайского магала Лакии под руководством опытного воина Чупана Хайхинского. Беспрерывно гремела канонада со стороны русских, неоднократные попытки штурма отражались защитниками метким огнем и стремительными кинжальными контратаками. Вскоре у защитников кончились боеприпасы. Слишком не соответствовала материальная база маленького народа его же беспредельному мужеству. Интересно, что в предсмертной песне одного из защитников крепости, услышанной жителями Кураха, звучала не мольба о жизни родных и близких, а досада от отсутствия боеприпасов: «Земля, что на крыше крепости стала бы порохом нам! Врагов надменных отряды мы испытали бы вновь!» - пел он. Даже оказавшиеся у них в карманах монеты, помяв их, бойцы использовали вместо пуль. Наконец в полночь башня под непрерывным огнем пушек рухнула, и к ее развалинам устремилась колонна штурмующих. Последнее слово тут осталось за русским штыком и мечеподобным горским кинжалом. Никто не просил и не давал пощады. Все защитники полегли смертью героев в жестокой сече, победители взяли в плен одного лежавшего в луже крови без памяти воина. Потрясенный Хатунцев поручил местным жителям похоронить героев на месте их гибели. Купол над их братской могилой до наших дней возвышается на горе над аулом Курах, да народная эпическая песня, сложенная об этой битве, воспевает подвиг сынов во славу маленькой, но гордой родины. Число их в надгробной надписи указывается 39.

Герои погибли, но Родину спасли. Хатунцев не решился двинуться на собственно Лакию. Хатунцев в донесении ссылается на начавшуюся здесь холеру, но ведь был конец декабря – время, не самое благоприятное для холеры. Да и не бывало тогда так, чтобы эта страшная болезнь ограничивалась какой-либо одной местностью Дагестана.

Но даже после такого поражения Сурхай-хан II оказался на высоте.

Маркиз Паулуччи, тогдашний главнокомандующий на Кавказе, желая воспользоваться занятием Кюры, через Хатунцева предложил Сурхай-хану II выдать скрывавшегося у него Дербентского Шейх-Али-хана и отдать в заложники сына Нухбека, за что обещал ему «полное прощение» и возвращение под его власть Кюры. Но Сурхай-хан II отклонил эти противные чести горца требования. Зная, что Сурхай-хан II не успокоится, Паулуччи передал власть в Кюре лояльному к России племяннику первого, Аслан-хану.

Сурхай-хан II, как и ожидалось, тут же возобновил боевые действия. В течение следующего года он неоднократно вторгался в Кюру и опять потерпел неудачу. И тогда в очередной раз он начал переговоры с Хатунцевым о вхождении в русское подданство. Прислав с сыном Муртуза-Али присяжный лист, он извинился, что по старости лет и слабости здоровья не может явиться лично, и одновременно просил о возвращении на родину всех военнопленных лакцев, взятых в предшествовавшие годы. Просьба его была выполнена, но в мае 1813 года он снова вторгся в Кюру, но вновь потерпел поражение у селения Гельхен и, не надеясь на успех, с группой близких ему людей отправился в Иран просить помощи у шаха. В Кази-Кумухе он оставил за себя сына Муртаза-Али.

После заключения Гюлистанского договора между Ираном и Россией в октябре 1813 года Сурхай-хан II потерял надежду на помощь и вернулся на родину. При возвращении его пытались перехватить русские войска. В произошедшем бою Сурхай-хан II потерял 35 человек убитыми, в их числе сына Закарью, и 10 человек вместе с внуком Гатамом плененными.

Вернувшись домой, он, с одной стороны, вновь попытался вступить в переговоры с русским командованием, а с другой, всячески подстрекал кого мог на борьбу. Русский источник сообщает «…не проходило ни одного возмущения в Дагестане, в котором бы он не принимал участия, если не личного, то во всяком случае помогал восставшим деньгами, оружием, советом...». В 1815 году он вновь без успеха вторгается в Кюру, а в 1816 году опять торжественно присягнул на подданство России и был снова утвержден ханом Казикумухским.

Но и на этот раз он недолго оставался спокойным и начал тайно оказывать содействие Султан-Ахмед-хану аварскому, уцмию Адиль-Гирею, Шейх-Али-хану, производившим «беспорядки» в Дагестане. По свидетельству современника, некоего Ризвана Хаджиява из Согратля, он собрал на мажлис дагестанских алимов, кадиев, главарей племен и выступил перед ними с яркой речью, пересыпая ее выдержками из Корана и хадисами Пророка. (Нужно отметить, что Сурхай-хан II был хафизом, знавшим наизусть весь Коран.) Разъясняя русскую политику в отношении дагестанских народов, он рассказал притчу о трех быках и льве, в которой быки, неуязвимые вместе, были обмануты и съедены львом поодиночке. Вот таким будет русский мир с нами, - говорил он, - так они обманывают нас миром, приводя в заблуждение одних, привлекая к себе других и топча всех по очереди. Вот так постепенно они кинут всех нас под ноги. Да убережет нас Аллах от этого: «Языком слушатели сказали это же, - пишет Хаджияв, - но того, что они говорили, в их сердцах не было. Кроме одних андалальцев, никто ему не помог... После этого, лишившись надежды на помощь, всеми силами как мог он начал снова воевать».

В октябре 1819 года Сурхай-хан II, стремясь предупредить готовящееся вторжение русских в Лакию, напал на крепость Чирах, но, не сумев ее взять, отступил. Собрав опять 20 тысячное войско, часть его во главе с Нухбеком он отправил на помощь акушинцам, против которых Ермолов предпринял экспедицию, а с остальными снова напал на Чирах. После ожесточенного кровопролитного боя он снова был вынужден отступить. В июне 1820 года большой экспедиционный отряд русской армии во главе с генералом Мадатовым занял Кази-Кумух, и Сурхай-хан II бежал в Согратль. Оттуда он снова отправился в Иран, где пробыл 5 лет и, пользуясь вторжением персов в 1826 году в Грузию, опять вернулся в Дагестан. А Нухбека он отправил в Турцию просить помощи у Султана. Но в 1827 году в разгар новых подготовок этот неугомонный, бесстрашный воин, непримиримый противник России умер 83-х лет от роду.

«Жизнь Сурхай-хана II - пишет тот же Хаджияв, - прошла в войнах с гяурами, хотя он и не был обладателем большой военной силы». 24 года он во главе своего маленького народа старался отстоять независимость Дагестана, но, увы, большей частью оставался один.

В своем предписании жителям Кубинским, Дербентским и Бакинским от 19 января 1820 года генерал Ермолов писал: «Сурхай-хан II Казикумухский, скрывая изменнические и злодейские свои намерения, доселе одними ложными внушениями возмущал против Российского Великого Государства народы Дагестанские».

Да, это было дело всей его жизни. Интересно отметить, когда в последнем бою погиб его любимый сын, талантливый военачальник Халидбек, и его тело на бурке вынесли к отцу, Сурхай-хан II, низко опустив седую голову, сказал: «Когда у такого отца, как, я рушится все и Родина попадает в чужие руки, для такого сына, как он, это лучший выход. Идите, похороните его». Плод совместной борьбы горцев тогда еще не созрел. Неслучайно, позже в период шамилевской войны, один из внуков Сурхай-хана II, живший в эмиграции в Турции, горько сетовал, говоря: «Что же теперь стало с Дагестаном, ведь мы, держа саблю в одной руке, а в другой - полный золота подол, не смогли поднять его людей на войну». Как уже было сказано, плоду надо было поспеть, а людям - осознать себя и суть российского колониализма. А за всем этим, все в руках всемогущего Аллаха! Дело Шамиля было еще впереди.